Неточные совпадения
Он глядит, разиня
рот от удивления, на падающие вещи, а не на те, которые остаются на руках, и оттого держит поднос косо, а вещи продолжают падать, — и так иногда он принесет на другой конец комнаты одну рюмку или тарелку, а иногда с бранью и проклятиями
бросит сам и последнее, что осталось
в руках.
— И прекрасно. Архиерей его с крестом встретит. Надо бы архиерея такого же. Я бы им такого рекомендовал, — сказал Сковородников и,
бросив окурок папироски
в блюдечко, забрал что мог бороды и усов
в рот и начал жевать их.
Молчит, хоть бей, хоть
брось, все молчит; словно себе воды
в рот наберет, — все молчит!
— Ах, Демид Львович…
В этом-то и шик! Мясо совсем черное делается и такой букет… Точно так же с кабанами. Убьешь кабана, не тащить же его с собой: вырежешь язык, а остальное
бросишь. Зато какой язык… Мне случалось
в день убивать по дюжине кабанов. Меня даже там прозвали «грозой кабанов». Спросите у кого угодно из старых кавказцев. Раз на охоте с графом Воронцовым я одним выстрелом положил двух матерых кабанов, которыми целую
роту солдат кормили две недели.
Человек медленно снял меховую куртку, поднял одну ногу, смахнул шапкой снег с сапога, потом то же сделал с другой ногой,
бросил шапку
в угол и, качаясь на длинных ногах, пошел
в комнату. Подошел к стулу, осмотрел его, как бы убеждаясь
в прочности, наконец сел и, прикрыв
рот рукой, зевнул. Голова у него была правильно круглая и гладко острижена, бритые щеки и длинные усы концами вниз. Внимательно осмотрев комнату большими выпуклыми глазами серого цвета, он положил ногу на ногу и, качаясь на стуле, спросил...
У него
в роте путем долгого, упорного труда был выработан при маршировке особый, чрезвычайно редкий и твердый шаг, причем солдаты очень высоко поднимали ногу вверх и с силою
бросали ее на землю. Это выходило громко и внушительно и служило предметом зависти для других ротных командиров.
Зато тем великолепнее показала себя пятая
рота. Молодцеватые, свежие люди проделывали ротное ученье таким легким, бодрым и живым шагом, с такой ловкостью и свободой, что, казалось, смотр был для них не страшным экзаменом, а какой-то веселой и совсем нетрудной забавой. Генерал еще хмурился, но уже
бросил им: «Хорошо, ребята!» — это
в первый раз за все время смотра.
Во-первых, начал ножом ловить соус, во-вторых, стал вытирать тарелку хлебом, быстро посылая куски
в рот, и, наконец, до того рассвирепел, что на самую тарелку начал
бросать любострастные взоры…
— Сейчас же отправляйтесь
в карцер на трое суток с исполнением служебных обязанностей. А журналишко ваш я разорву на мелкие части и
брошу в нужник… — И крикнул: — Фельдфебель, ведите
роту.
Это происходит следующим образом: на обыкновенную лесу прикрепляется металлическая, блестящая рыбка, у которой сбоку припаян крючок (иногда по крючку с обеих сторон); иногда крючок торчит из
рта искусственной рыбки; рыбак садится
в лодку и, пуская ее вдоль по течению реки,
бросает одну или две блесны, на которых искусственные рыбки кажутся плавающими; жадные окуни, а иногда и щуки, хватают с размаху плывущих за лодкою искусственных рыбок и попадаются на крючки.
В самом деле, это было забавное зрелище: как скоро
бросят калач
в воду, то несколько из самых крупных карпий (а иногда и одна) схватят калач и погрузят его
в воду; но, не имея возможности его откусить, скоро выпустят изо
рта свою добычу, которая сейчас всплывет на поверхность воды; за нею немедленно являются и карпии, уже
в большем числе, и с большею жадностью и смелостью схватывают калач со всех сторон, таскают, дергают, ныряют с ним, и как скоро он немного размокнет, то разрывают на куски и проглатывают
в одну минуту.
— Полцарства за стакан чаю! — проговорила она глухим голосом, закрывая
рот муфтой, чтобы не простудиться. — Я была на пяти уроках, чтобы их черт взял! Ученики такие тупицы, такие толкачи, я чуть не умерла от злости. И не знаю, когда кончится эта каторга. Замучилась. Как только скоплю триста рублей,
брошу все и поеду
в Крым. Лягу на берегу и буду глотать кислород. Как я люблю море, ах, как я люблю море!
Он поймал; она
бросила ему другую конфетку с громким смехом, потом третью, а он все ловил и клал себе
в рот, глядя на нее умоляющими глазами, и ей казалось, что
в его лице,
в чертах и
в выражении много женского и детского. И когда она, запыхавшись, села на диван и продолжала смотреть на него со смехом, он двумя пальцами дотронулся до ее щеки и проговорил как бы с досадой...
— Тьфу, пропасть! — вскричал Зарядьев,
бросив на пол свою трубку, — наладил одно: молодец да молодец! Давай сюда этого молодца! Милости просим начистоту: так я с одним взводом моей
роты расчешу его адскую сотню так, что и праха ее не останется. Что,
в самом деле, за отметной соболь? Господи боже мой! Да пусть пожалует к нам сюда, на Нерунг, хоть днем, хоть ночью!
В призрачном свете, что
бросали на землю красные тучи, словно колыхались четыре столба с привязанными мертвецами. Чернели тенью опущенные лица тех трех, но голова Жегулева была слегка закинута назад, как у коренника, и призрачно светлело лицо, и улыбался слишком большой, разорванный
рот с белеющими на стороне зубами.
Вадим, сказал я, почувствовал сострадание к нищим, и становился, чтобы дать им что-нибудь; вынув несколько грошей, он каждому
бросал по одному; они благодарили нараспев, давно затверженными словами и даже не подняв глаз, чтобы рассмотреть подателя милостыни… это равнодушие напомнило Вадиму, где он и с кем; он хотел идти далее; но костистая рука вдруг остановила его за плечо; — «постой, постой, кормилец!» пропищал хриплый женский голос сзади его, и рука нищенки всё крепче сжимала свою добычу; он обернулся — и отвратительное зрелище представилось его глазам: старушка, низенькая, сухая, с большим брюхом, так сказать, повисла на нем: ее засученные рукава обнажали две руки, похожие на грабли, и полусиний сарафан, составленный из тысячи гадких лохмотьев, висел криво и косо на этом подвижном скелете; выражение ее лица поражало ум какой-то неизъяснимой низостью, какой-то гнилостью, свойственной мертвецам, долго стоявшим на воздухе; вздернутый нос, огромный
рот, из которого вырывался голос резкий и странный, еще ничего не значили
в сравнении с глазами нищенки! вообразите два серые кружка, прыгающие
в узких щелях, обведенных красными каймами; ни ресниц, ни бровей!.. и при всем этом взгляд, тяготеющий на поверхности души; производящий во всех чувствах болезненное сжимание!..
Живого волка
в капкане берут двое и даже трое охотников: утомив предварительно и потом нагнав волка близко, один из охотников просунет длинный рычаг под дугу капкана, прижмет к земле и таким образом совершенно остановит зверя; другой
бросает ему на шею мертвую петлю и затягивает, а третий сзади хватает волка за уши; тогда первый охотник,
бросив рычаг, связывает волку
рот крепкой веревочкой или надевает намордник и завязывает позади головы на шее.
Марфа Андревна недолго стояла
в своем наблюдательном созерцании: разбойники ее заметили и сейчас же одним ударом приклада сшибли ее с ног,
бросили на пол и тоже завязали ей
рот. При ее глазах взламывали ее сундуки, забирали ее добро, вязали все это
в узлы и выкидывали за окно прямо на землю или передавали на веревках темным страшным людям, которые, как вороны, сидели на ветвях черной липы и утаскивали все, что им подавали.
Доктор утвердительно кивнул головой, вынул папироску, вставил её
в рот и пошёл на двор, а поп за ним, кратко
бросив Николаю...
Месяцев шесть тому назад он
бросил, по настоянию родственников, скверную привычку класть палец
в рот, но совершенно отказаться от этого жеста еще не мог.
Женщины
бросали ему цветы и
в восхищении шептали одна другой: «Вот он, вот тот, самый знаменитый!» Иногда он воображал, что маневры уже окончились и он идет со своей
ротой на вольные работы к какому-нибудь помещику, баснословно богатому и непременно с аристократическим именем.
И голый хмыкнул и
рот открыл, но чей-то голос
в толпе молодежи опять
бросил...
Ширялов. Нет, отец ты мой, больше месяца ничего не пил,
в рот не брал, Степавида Трофимовна! То есть не то чтобы я
бросил совсем; а так, погожу, мол, маненько. А зароку не давал. Нельзя, матушка: человек слаб есть, сказано.
Древнеиндийская медицина была
в этом отношении пряма и жестоко искренна: она имела дело только с излечимыми больными, неизлечимый не имел права лечиться; родственники отводили его на берег Ганга, забивали ему нос и
рот священным илом и
бросали в реку…
Цвибуш опустился на колени,
бросил в сторону шляпу и прильнул пылающим лицом к холодной сверкающей поверхности…Илька машинально опустилась на одно колено и последовала примеру отца. Цвибуш пил
ртом и глазами. Он видел
в воде свою, покрытую кровью, физиономию и, глядя на кровоподтеки и ссадины, готовил подходящую остроту. Но острота вылетела из головы, и вода полилась изо
рта обратно, когда он на зеркальной поверхности, рядом с своим лицом, увидел лицо Ильки. Он перестал пить и поднял голову.
— Ради Бога, без нравоучений!.. Видишь, я, не желая того, ловушку тебе устроила! — Углы ее
рта стало опять подергивать. — Небось ты распознал с первых слов, что я не побасенки рассказываю, а настоящее дело. И что же? Хоть бы слово одно у тебя вырвалось… Одно, единственное!.. Вася!.. Нас теперь никто не видит и не слышит. Неужели нет
в тебе настолько совести, чтобы сказать: Серафима, я тебя
бросить собираюсь!..
Он приходил завтракать и обедать, никому не кланяясь, точно
в трактир, не мог выговорить ни одного звука по-французски или по-немецки, изредка
бросал два-три слова англичанину, откидывался на спинку стула, мыл руки водой из графина и шумно полоскал
рот.
Особенно же все возмущались Штакельбергом. Рассказывали о его знаменитой корове и спарже, о том, как
в бою под Вафангоу массу раненых пришлось
бросить на поле сражения, потому что Штакельберг загородил своим поездом дорогу санитарным поездам; две
роты солдат заняты были
в бою тем, что непрерывно поливали брезент, натянутый над генеральским поездом, —
в поезде находилась супруга барона Штакельберга, и ей было жарко.
— Взяли на службу, не поверили, что плохо слышу! — апатично рассказывал он. —
В роте сильно обижали по голове, — и фельдфебель, и отделенные. Совсем оглох. Жаловаться побоялся: и вовсе забьют. Пошел
в околоток, доктор сказал: «притворяешься! Я тебя под суд отдам!..» Я
бросил в околоток ходить.
Говорят, что они прикалывают раненых и даже пленных, а раненый рядовой 6
роты 2 восточного стрелкового полка Осип Коченов рассказывал мне, что у его товарища, попавшего
в плен, японцы будто бы вырезали ремни из груди и спины и
бросили его по дороге; его нашли и доставили на русские позиции.
При одной из таких вылазок командир суздальской
роты, расположенной вблизи замка, капитан Лихарев оробел и
бросил свой пост, а
рота, оставшись без командира,
в беспорядке побежала, горячо преследуемая. Это было около полудня. Александр Васильевич отдыхал. Разбуженный перестрелкой и криками, он вскочил и поскакал на выстрелы.
Но у нее волосы самого"воронова крыла", как до сих пор еще называют
в провинции и у нее на Волге. И теперешняя прическа покрывает ее голову как шапкой. Глаза темные-темные, и ресницы
бросают тень — так они длинны.
Рот немного крупен, но из-за свежих губ выглядывают чудесные зубы.
Дай еще ей пожить на белом свете и увидеть красные денечки… и коли я с нынешнего часа возьму
в рот хоть каплю проклятого зелья, разразись над моей головой всеми лютыми бедами: пусть умирать буду без покаяния, пусть
бросят меня
в глухую трущобу, как зачумленную собаку, и воронья расклюют меня.
Иннокентий Антипович уже раскрыл было
рот, чтобы предупредить молодую девушку и посоветовать ей не выходить вечером из ее комнаты, но
в эту минуту вошел Петр Иннокентьевич и
бросил на своего друга такой взгляд, который сковал ему язык. Иннокентий Антипович лишь долгим взглядом окинул Марью Петровну и вышел.
В этом взгляде была немая мольба, но молодая девушка не поняла его.
Встряхнулся солдат, ему что ж. Рыбам море, птицам воздух, а солдату отчизна — своя часть. Не
в родильный дом приехал, чтобы на койке живот прохлаждать… Веселый такой, пирожок свой с луком — почитай, восьмой — доел, крошки
в горсть собрал,
в рот бросил и на резвые ноги встал.
От мысли, что он отравился, его
бросило и
в холод и
в жар. Что яд был действительно принят, свидетельствовали, кроме запаха
в комнате, жжение во
рту, искры
в глазах, звон колоколов
в голове и колотье
в желудке. Чувствуя приближение смерти и не обманывая себя напрасными надеждами, он пожелал проститься с близкими и отправился
в спальню Дашеньки. (Будучи вдовым, он у себя
в квартире держал вместо хозяйки свою свояченицу Дашеньку, старую деву.)